«Орловщина» — восстание в Белом Крыму, 1920 - Юрий Викторович Зеленин

без боя, хотя, по воспоминаниям самого генерала, для уничтожения его отряда достаточно было «одного пулемета и одного орудия красных, но в недрожащих руках». Нина оставалась рядом с мужем и при изгнании из Крыма и позже, в Константинополе, когда военным судом генерал Слащев был разжалован в рядовые.

Вместе с ним она вернулась в красную Россию. Дальнейшая ее судьба неизвестна…

Выпить «Яшка» любил — но уже в эмиграции заверял честью родного полка, что пьян в дым не был ни разу. А наркотики (морфий и кокаин) употреблял, чтобы поддержать работоспособность. Ведь за пять лет он получил девять ранений и контузий, а обороняя Крым, хронически недосыпал… А еще Слащёв обладал военным талантом. Он, писал его бывший командир полка барон Павел Клодт фон Юргенсбург, «предугадывал ход военных событий, было ясно, что он владеет тайной военного искусства, что позволяет ему обычные способы суждения о событиях дополнять каким-то внутренним чутьём их». Не зря это был один из немногих строевых офицеров, окончивших Николаевскую военную академию, — то есть с широким военным кругозором.

Командуя у Деникина дивизией и корпусом, 31-летний генерал-майор Слащёв проявил себя мастером маневренной войны — наиболее эффективной, но и наиболее сложной. Осенью 1919 года он разбил в такой войне батьку Махно, а зимой 1920-го отстоял от красных Крым. Он не пытался жестко удерживать позиции на Перекопском перешейке: не хватит сил. Он пропускал врага через эти позиции на степной простор и там бил во фланг — каждый раз заставляя уйти из Крыма. Потом это назовут «мобильной обороной». Наконец, Слащёв — это человек-загадка. Почему в ноябре 1921-го, через год после эвакуации Русской армии Врангеля из Крыма в Турцию, он вернулся в РСФСР? Да, будучи своенравен, разругался с Врангелем и был уволен им из армии. Русским языком заявил, почему возвращается: — «Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и её народ. Я, Слащёв-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться советской власти и вернуться на родину. В противном случае вы являетесь наёмниками иностранного капитала и, что ещё хуже, изменниками против своей родины и своего родного народа»… Но его однополчане были убеждены, что «Яшка» уехал в Совдепию с целью помочь белым! По свидетельству генерал-майора Дмитрия Енько, Слащёв заверял, что большевики дадут ему дивизию и пошлют на ожидавшуюся тогда войну с Румынией. Вот тут-то он и поднимет войска против Советов, для того и едет… На это же он намекал и другому финляндцу, полковнику Андрею Иванову. «Конечно, это только предположения, — признавал финляндец полковник Борис Сергеев, — но очень правдоподобные, зная характер Якова Александровича…» Решение о возвращении Слащёва принималось на самом верху. Прибыв в Севастополь на коммерческом пароходе, в Москву он уехал в личном вагоне Дзержинского.

В Москве, бывшего генерала сделали преподавателем тактики — на высших курсах РККА «Выстрел», присвоив в 1925 году должностную категорию «К-8» (две «шпалы» в петлицах). Что соответствовало должности помкомполка которую Слащёв перерос еще в 1917-м. Талантливый военачальник, он был и талантливым преподавателем, это признавали и белые, и красные. «Преподавал он блестяще, вспоминал учившийся в 1927 году на курсах „Выстрел“ генерал армии Павел Батов, — на лекциях народу полно, и напряжение в аудитории порой было, как в бою». 11 января 1929 года Яков Слащёв был застрелен на своей квартире неким Коленбергом — то ли из личной мести за казнённого Слащёвым брата, то ли по указке чекистов, не веривших в лояльность белого генерала. Убийца был объявлен невменяемым и наказания не понёс…

Вернёмся к описанию событий вокруг отряда Орлова…

В половине декабря группа ген. Слащева (3-й армейский корпус и другие части) отошла на крымские перешейки. На перешейках было мало жилья, зима была жестокая (мороз до 22ş Ц), наши и красные части были мало приспособлены к позиционной войне. Ген. Слащев, правильно учитывая обстановку, отвел свои войска за перешейки, занимая их только сторожевым охранением, и, сосредоточив крупные резервы, оборонял Крым, атакуя промерзшего, не имевшего возможности развернуть свои силы, дебоширующего из перешейков противника. В результате все усилия красных захватить Крым успеха не имели (Деникин). Войска на фронте истекали кровью, и требовались подкрепления. Между тем, во всех городах Крыма к этому времени скопилось большое количество офицеров и солдат — больных, раненых, выздоравливающих после болезней и ранений. Кроме того, было много лиц, скрывавшихся от фронта. Было необходимо привлечь в строй возможно больше людей. Ген. Слащев, будучи в двадцатых числах декабря 1919 г. в Севастополе, предложил герцогу С. Лейхтенбергскому — князю Романовскому, прикомандированному тогда к штабу Командующего Черноморским флотом, «состоять при нем» для связи с морским командованием. Штаб флота согласился отпустить князя, и позже, после переговоров с князем, ген. Слащев, как «начальник обороны Крыма», назначил его «заведующим корпусным тылом и формированиями» По уговору с ген. Слащевым князю предстояло: «1) усилить личный состав корпуса путем мобилизации; 2) усилить его артиллерию морскими орудиями; 3) согласовать работу „разведок“ и 4) деятельность Края с насущными потребностями Армии, защищающей подступы к Крыму.» 24го декабря князь отбыл из Севастополя в Симферополь, как пишет князь, «для организации связи с Управлением Края, мобилизации военнообязанных и волонтеров, из состава которых и должен был образоваться Крымский отряд, который должен был влиться в ту или другую группу наших войск образовывавшегося крымского фронта (на Перекопе и на Чонгаре)».

Князь Серге́й Гео́ргиевич Рома́новский, 8-й герцог Лейхтенбергский

Между прочим, в своем сообщении князь отмечает интересную подробность: «Еще при наших встречах в Севастополе я просил „моего“ генерала точно установить приказом: а) наименование и предел полномочий моей должности, б) прислать в Симферополь хотя два взвода, которые служили бы мне опорой и стержнем мобилизующихся частей, в) связаться с элементами его разведки, дабы и мне быть в курсе дел… Все это было мне обещано, но не выполнено, благодаря чему я оказался в этом городе скорее туристом, чем начальником весьма ответственного военного образования». Очутившись в незнакомом ему городе, князь отправился на поиски роты Муфти-Заде, которого он знал давно по Ливадии, когда эскадроны Крымского Конного полка были там на охране. Вот как описывает князь свои первые шаги в Симферополе:

Знак Крымского конного Ее Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны полка.